Читать интересную книгу Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы] - Андрей Мартьянов

«Смотря чьих прогулок, — Изабель поежилась и навострила уши. — Почему я только позволила им совершить такую глупость? Мы могли бы попробовать бежать другим путем. Могли бы… Кого ты пытаешься обмануть? Нам не оставили иного выбора. Не скули, пошевеливайся, если хочешь жить!»

Следующая развилка предоставляла ей целых четыре возможных пути, и она упрямо выбрала самый крайний слева проход. Топот стал отчетливее, теперь она уже не сомневалась, что поблизости бродит некое крупное создание. Не человек, слишком тяжелые и частые шаги. Животное. Скорее всего, опасное. Она пошла быстрее, настойчиво твердя себе, что не должна, не имеет права срываться в бессмысленный бег. Если она побежит, зверь услышит ее и наверняка захочет разузнать, кто забрел в его владения. Пока она ведет себя тихо, у нее остается возможность проскользнуть незамеченной. Здесь должен быть выход. Какой прок создавать лабиринт без выхода, ведь тогда пропадает само его содержание и цель? Во сне она сейчас или все происходит наяву — не имеет значения. У нее есть долг и невыполненные обязательства, и никакие запутанные коридоры не заставят ее сдаться, захныкать и истошно звать на помощь.

«Выберешься — сможешь вволю порыдать, и желательно на чьем-нибудь надежном плече, — хмыкнула она, перепрыгивая через расплывчато поблескивающую лужу. — А сейчас помалкивай».

Она едва не споткнулась о ступеньку ведущей вверх лестницы и поспешно начала подниматься, стараясь одновременно коситься назад и вперед. На ум пришло совершенно неожиданное и несвоевременное воспоминание. Однажды ей довелось побывать на острове Крит, в городе Капее, и вместе с несколькими друзьями она отправилась посмотреть на развалины царского дворца, выстроенного в те времена, когда пожар войны еще не погубил великолепную Трою. На одной из уцелевших стен она заметила полустершуюся от времени фреску, изображающую тавромахию, танцы с быками. Люди казались такими маленькими по сравнению с животными…

«Это бык, — панически подумала Изабель. — Бык, вот кто там ходит!»

Ей отчетливо представился этот самый бык — черный с белыми пятнами, коротконогий, грузный и невероятно проворный. У него будут длинные, изогнутые рога, изжелта-светлые на концах и каштаново-темные у основания, и красные маленькие глаза навыкате. Он учует ее, побежит следом и непременно догонит, потому что с рождения знает все хитросплетения коридоров. Она еще успеет почуять его теплое, вонючее дыхание, прежде чем острые кончики рогов с размаху вонзятся ей в спину чуть пониже лопаток. Наверное, она успеет вскрикнуть и увидит, как на противоположной стене расплывается грязное пятно выплюнутой ею густой крови. Она упадет, бык пробежит дальше и вернется — завершить дело. Он пройдется по ней, слушая, как трещат ломающиеся человеческие кости, может, обнюхает труп, пыхтя и недовольно фыркая. Потом он отправится дальше, обходить лабиринт в поисках шатающихся по коридорам подозрительных личностей.

Она уже не шла — бежала, судорожно хватая отдающий тухлятиной воздух и слыша нарастающий рокот. Случилось то, чего она боялась: зверь почуял чужака и отправился в погоню. Она неслась по мелькающим мимо коридорам, все быстрее и быстрее, факелы сливались в сплошную оранжево-красную полосу, бык скакал где-то сзади, не приближаясь, но и не отставая, грохоча рогами по стенам и зло ревя. В какой-то миг Изабель почудилось, что ее почти догнали, она истошно завизжала, оглянулась и запуталась в собственных ногах.

Приземление вышло неудачным и на редкость болезненным. Она с размаху приложилась левым бедром о камни пола, заскользила дальше, выронив кинжал и нелепо размахивая руками, врезалась в стену и зажмурилась, ожидая сокрушительного удара снизу вверх.

На макушку ей с потолка упала тяжелая капля и разбилась. Изабель нерешительно приоткрыла один глаз, затем второй, осторожно приподнялась. Коридор пустовал. Никаких быков и иных животных. Она представила себя со стороны — растрепанная девица в платье с косо обрезанным подолом, из которого торчат нитки, стоит на четвереньках в пустом коридоре и еле слышно подвывает. Глаза у этой особы вытаращены, сердце колотится, точно собирается вот-вот разорваться, кожа бледная, точно шляпки вырастающих в заброшенных сырых погребах поганок, перекошенный рот разинут и с его уголка наверняка тянется прозрачная ниточка слюны. Полюбуйтесь, люди добрые, на девицу, всегда гордившуюся своим хладнокровием и выдержкой!

— Изабель-Джулиана Уэстмор, ты глупая гусыня, — пробормотала она и тыльной стороной правой ладони вытерла рот. Губы походили на два плохо выделанных и пересохших кусочка кожи. Изабель качнулась в сторону, неловко села, подвернув ногу. — Даже не гусыня, вы — квочка. Вы отвратительны, мистрисс Уэстмор. Вы ошибка Господа, позор семьи и достойны только всеобщего презрения.

Она привалилась к влажной стене, пару раз шмыгнула носом и тяжело вздохнула. Кажется, воображение сыграло с ней дурную шутку. Может, в этом месте потаенные страхи обретают плоть и кровь? Миг назад бык действительно существовал, она заметила его краем глаза, когда оборачивалась — черно-белый, с низко опущенной лобастой головой, он мчался за ней, выбрасывая вперед короткие толстые ноги, и из его ноздрей вырывались струйки горячего пара, каплями оседавшие на холодных стенах.

— Им бы стоило написать на стенах: «Хie sunt taurus»,[20] — с истерическим смешком Изабель поднялась на ноги и поковыляла дальше, наклонившись, чтобы подобрать кинжал. Лабиринту удалось сделать то, чего не могли добиться люди — заставить ее на несколько мгновений испытать всепоглощающий ужас. Она не столько испугалась быка, угрожавшего растоптать ее, как человек мимоходом растаптывает гусеницу. Ее тревожило иное — что, если здесь, в месте, лишенном времени, ведется игра без правил? В обычном мире любой лабиринт — не только запутанное строение, но и зашифрованная фраза, символ в извечном безмолвном разговоре людей и Бога. В нем обязательно должен иметься выход — как любое изречение завершается логическим выводом. Но если здешний лабиринт создан безумцами, презревшими все законы, и она обречена до конца времен бегать по темным коридорам от черного быка и иных чудовищ, явившихся из древних языческих времен?

— Я же не Тезей, — поделилась она с мокрыми стенами. — И даже не Ариадна. Я всего лишь Изабель, и у меня нету спасительного клубка.

Она прислушалась — топот отдалился и вроде бы затих, что ничего не означало. Бык мог вернуться. Может, он уже вернулся и крадется по соседним коридорам, подняв тяжелую морду и ловя влажным носом запах ее страха…

«Прекрати! Прекрати немедленно!»

От злости на саму себя она с размаху ударила сжатым кулаком по камням и немедленно затрясла ноющей рукой. Кажется, подземелье мало-помалу добилось своего — она вновь начала паниковать, оборачиваться на каждый шорох и несколько раз нарушила правило поворотов.

«Может, я умерла? — всплыло новое безрадостное соображение. — Это местечко мало похоже на рай, но ад оно тоже не напоминает. Оно вообще ни на что не похоже. И, уверена, всевидящий и всезнающий Господь редко заглядывает сюда. Тут правит кто-то другой, или здесь вообще нет хозяина. Брошенные руины, по которым бродят некогда грозные, а теперь забытые призраки, ища, кого бы напугать. Темный пыльный чулан для отживших свое чудовищ, вот куда ты угодила!»

Она резко выдохнула, пытаясь вместе с воздухом избавиться от всех пугающих мыслей. Неважно, как называется это место и кому оно принадлежит. Важно одно — как его покинуть.

Впереди мелькнул свет, более яркий, нежели от факелов на стенах. Изабель невольно пошла быстрее, прихрамывая на каждом шагу, потом резко остановилась. Свет — еще не спасение. Он может оказаться ловушкой. Надо прижаться к стене и идти на цыпочках.

Еще несколько осторожных шагов. Теперь она разглядела распахнутую дверь, за которой вроде бы не тянулся очередной опостылевший коридор, а располагалось какое-то большое помещение. Изабель стояла, закусив губу и раздумывая, потом с обреченным видом пожала плечами и шагнула вперед. Все равно ей не из чего выбирать. Если ей суждено сегодня умереть — под копытами быка или от собственных страхов, значит, так и произойдет. Ей очень хотелось, чтобы рядом оказался Франческо — он бы посоветовал, как поступить. При всех своих недостатках и странностях Франческо обладал одной полезнейшей способностью — безошибочно разбирался в людях, их желаниях и стремлениях. Но мессир Бернардоне пребывал где-то далеко, и, без сомнения, отгадывал собственные загадки. Она мысленно пожелала ему удачи. Ему и всем остальным. Потом перехватила кинжал, направив лезвие чуть вверх, толкнула дверь и вошла.

Она очутилась в круглом зале, около десяти шагов в поперечнике, с плавно изогнутым куполом потолка, с которого свисало на длинных цепях чуть раскачивающееся огромное бронзовое колесо, утыканное множеством оплывающих свечами. По всей окружности зала темнели проемы открытых дверей — не меньше полутора десятков возможных дорог в неизвестность. Слегка опешившая, а потому удвоившая внимательность Изабель медленно, переступая с носка на пятку, отошла от двери и недоуменно повела головой, решая, который из проходов ей больше по душе. Кажется, повезло — она добралась до центра лабиринта или, по крайней мере, до какого-то важного места…